Когда я лет десять назад прочитал книгу Роберта Ноцика “Анархия, государство и утопия” — произведение о политической философии, я заразился идеей, которая до того времени был мне чужда: “близнецовской идеей”, как назвал ее фон Хайек, — идеей спонтанного порядка и объяснения с помощью невидимой руки.
“Таким объяснениям свойственно нечто прекрасное”, — замечает Ноцик. Меня привлекала, однако, не только интеллектуальная эстетика, присущая этой близнецовской идее, но и чувство, что здесь я нашел понятия, хотя и выработанные политической философией и национальной экономикой, но прямо-таки напрашивающиеся на адаптацию в науке о языке.
Действительно, языкознание восприняло от политической философии и национальной экономики то социально-эволюционное направление, которое открыто поощрялось последние два столетия. Но так как круг чтения ученых во многом ограничивается требованиями, задаваемыми университетскими и факультетскими структурами, то это направление не привлекло к себе внимания. Эта книга представляет собой попытку воспринять данное направление и — по аналогии с объяснительной политической теорией Ноцика — предложить нечто подобное для области языка.
Ноэм Хомский, насколько мне известно, первым настоятельно выдвинул требование о том, что целью синтаксической теории должно быть адекватное объяснение. Но то, что применимо для ограниченной области синтаксиса, то применимо и для любой эмпирической теории: она должна не только говорить, чт( имеет место, но и объяснять, почему это имеет место. В данной книге представляется эволюционная теория языка, “близнецовская идея”, объединяющая понятие “язык” с относящимся к нему объяснительным модусом, в рамках которого в принципе объяснимы языковые явления, причем объяснимы в строгом смысле, предполагающем, что заданы необходимые ограничительные условия.
Я пытаюсь представить эволюционный взгляд на язык в системе, дополняя ее многочисленными научно-историческими вставками. Ведь чтобы дойти до решения проблемы, нужно сначала понять саму эту проблему, на решение которой мы претендуем; а для этого, в свою очередь, полезно изучить неудавшиеся попытки ее решения, а также причины этих неудач.
Лингвистика не считается в обществе и в студенческих кругах развлекательной наукой. Однако ее предмет (наука о языке + история его развития) не заслужил этого. Работая над книгой, обычно представляют себе фиктивных читателей, “которым” она адресуется. Мои фиктивные читатели происходят из трех групп: заинтересованных дилетантов, учащихся и специалистов. Чтобы не оттолкнуть прежде всего две первых из них, я старался избегать как занудного стиля, так и специального лингвистического жаргона. Там, где требуются специальные знания, они вводятся и объясняются в тексте. Я пытался, не упрощая, представить сложное несложным; насколько успешно, покажет время.
Долгое время, пока представленные здесь мысли развивались, вызревали, отлеживались, частично даже обвисали, я дискутировал об этом с таким большим количеством людей (на коллоквиумах, семинарах, во время докладов), что невозможно поименно поблагодарить всех, кто этого заслуживает. Поэтому я вынужден ограничить себя, назвав только тех, кому я обязан особой благодарностью. Эрика К.Гарсиа постоянно сопровождала возникновение этой теории благожелательной и продуктивной критикой. С самого начала я находил понимание и поддержку у Гельмута Людтке. Виктору Ванбергу я благодарен прежде всего за критические комментарии к моим соображениям о социокультурной эволюции. Фридрих Август фон Хайек особенно помог мне на начальном этапе своим одобрением и многочисленными указаниями на литературу, благодаря которым я смог ориентироваться в незнакомой мне области. Комментарии Роджера Лэсса к проблеме объяснения и прогноза побудили к некоторым модификациям более ранних редакций текста. Бригитта Нерлих навела окончательный лоск на весь текст. Акселю Бюлеру я признателен за многочисленные критические комментарии к рукописи, из которых я, однако, из-за нехватки времени до сих пор смог обработать только незначительную часть. Их всех я хотел бы здесь сердечно поблагодарить.
Особой благодарности заслуживают Михаэль Тайзен и Сюзанна Кройц, которые ввели текст в компьютер. Благодаря их критической внимательности удалось избежать некоторых шероховатостей и ошибок; если в этом тексте мало идиотизмов Пфальца и общенемецких стилистических “перлов”, то это тоже во многом их заслуга.
Эта тема для меня еще долго не будет закрытой, поэтому я и в дальнейшем буду благодарен за исправления, критику и стимулы.
Дюссельдорф, 1989 г. Р. Келлер